Звездный час  - Николай Эдельман

Пока Лиза напрягала фантазию, размышляя, в каком приключении мог побывать костюм этого господина – видать, не у нее одной день не задался, – незнакомец окинул взором помещение, и его взгляд, пробежав по казенной окраске стен, куснул Лизу ледяным жалом, но моментально потеплел, и лицо незнакомца расцвело радушной улыбкой.

– Боже мой, кажется, это госпожа Тургенева! Какому счастью я обязан удовольствием встретиться с вами? Или следовало бы сказать – «несчастью»? Ах да, не имею чести быть представленным! Ян Бондаренко, ялтинский негоциант, – назвался незнакомец и тут же напустился на Самоедова: – Что же ты, милейший, таких людей задерживаешь? Тебя сюда поставили ловить воров и бродяг всяких, а ты что учиняешь?! Смотри у меня, пожалуюсь господину Мавродаки, тебя в два счета на Сиваш отправят комаров кормить!

Не прошло и пары минут, как Лиза и Павел уже покидали участок. Бондаренко вышел вместе с ними. На улице его поджидал монументальный «паккард», выпучившийся на прохожих двумя тесно посаженными глазищами фар. Сидевший за рулем шофер – косоглазый японец со странным рыжеватым отливом волос, – мигом выскочил наружу и услужливо распахнул перед Лизой дверь.

– Позвольте оказать вам еще одну услугу, – предложил Бондаренко, – и доставить вас домой или куда вам будет благоугодно…

Лиза заколебалась. Садиться в машину к незнакомцу, даже к такому любезному, ей совсем не хотелось, тем паче памятуя, чем закончилась встреча с Левандовским, тоже явившимся к ней спасителем. Уж больно приветливо распашные двери заманивали ее в обширное нутро лимузина, уж больно завлекающе скалился рыжий японец, со своими косыми глазами похожий на артиста, загримированного под Мефистофеля… И потом, приглашение явно не распространялось на Павла, а ведь бросать его как-никак было бы сейчас верхом неблагодарности. К облегчению Лизы, ее избавила от раздумий Клавдия Петровна, подкатившая на фаэтоне с возницей-татарином на козлах. Такие экипажи, разукрашенные с варварской роскошью, выполняли в поселке роль таксомоторов.

– Поди-ка сюда, Лизавета! – окликнула тетка племянницу голосом не допускавшим и намека на непослушание. – Право слово, за тобой глаз да глаз нужен! Не успела одна на улицу выйти, сразу в участок загремела! Как была беспризорницей, так и осталась! – прибавила она, намекая на три года, проведенные Лизой в сиротском приюте, пока ее с братом не разыскали и не забрали к себе Кудрявцевы.

– Видите, у меня строгий конвой, – развела руками Лиза.

Ялтинский негоциант понимающе улыбнулся и откланялся. Вслед за ним хотел сбежать и Павел, отговариваясь тем, что никогда не завтракает у Кудрявцевых и вообще неподобающе одет, однако Лиза пресекла его поползновения, заявив:

– Стало быть, нашел, заступился, проявил героизм – а теперь в кусты? Нет уж, извольте хоть раз почтить нас своим присутствием! К тому же, – невинно добавила она, – разве вы не желаете познакомиться с Левандовским? Я вас даже представить друг другу не успела.

Она не без тайного злорадства следила, как на лице Павла отражается сложная гамма чувств, но тот не посмел перечить, лишь отпросился сдать велосипед в ремонт.

Пока он отводил пострадавший транспорт в ближайшую слесарную мастерскую, Лиза поспешила спросить, надеясь улизнуть от словесного разноса:

– Тетя, вы знаете этого Бондаренко? Кто он такой?

– Да ты что, Лизавета, который день уже в Крыму, а про него еще ничего не слыхала? – удивилась Клавдия Петровна. – В большой силе человек, с самим Дурново дружбу водит. Ведет себя как олигарх, а сам, видать, из той шантрапы, что при революции наверх всплыла, да так там и зависла. Шрам через всю рожу, а туда же в высший свет тянется! Да еще ученого из себя строит. Помню, столкнулись мы с ним на одном приеме, так этот молодчик пристал к Аркаше как банный лист – все просил, чтобы тот ему лекцию о своих опытах прочел…

– И что же?..

– Не на таковских напал! – гордо сказала тетка. – Как Аркаша пошел про протоны с квазитронами толковать, про эм-цэ-квадрат да про закон Гейдельберга, тот мигом скис!

– Не Гейдельберга, а Гейзенберга… – хмуро поправил вернувшийся Павел, устраиваясь на жестком сиденье коляски напротив женщин.

Лошадь, позвякивая побрякушками на сбруе, потащила экипаж в гору.

– Да хоть Гинденбурга! – отмахнулась от Павла Клавдия Петровна. – И ты с ним водиться не смей, если тебе жизнь дорога! – приказала она Лизе. – Он к себе глупых девиц заманивает, подмешивает им в шампанское какую-то дрянь, от которой те сознание теряют, и вытворяет с ними все, что хочет. Вот так же Та-точка Муромцева, дочка госпожи Овцыной, пострадала. Пошла, дуреха, к нему какие-то восточные редкости смотреть, а потом очнулась где-то под Гурзуфом, избитая и только что не голая.

– Муромцева? – переспросила Лиза. – Это у нее муж застрелился?

– Ну да, – кивнула Клавдия Петровна. – Какие-то секретные бумаги у него пропали. Вот так ей не повезло, бедняжке, – и супруг пулю в лоб пустил, и сама в историю влипла.

– А что же Бондаренко? Неужели это сошло ему с рук?!

– Что ж не сойти, если они с Дурново неразлейвода? Кто бы иначе Бондаренке позволил целый дворец построить на Поликуровской горке, с пальмами и фонтанами? Дурново ему почти все подряды дает, а половину тех денег, которые Бондаренко от города за них получает, сам же себе в карман кладет. Это, моя милая, называется «откат». Вот давеча эта шайка затеяла строить объездное шоссе вокруг Ялты. Так если их смету почитать, можно подумать, что они его золотом мостить собираются! Сколько я Аркаше твержу, что об этом в газету нужно написать, да он у меня никак не раскачается…

Она продолжала изливать праведный гнев и на ворье, правящее бал в стране, и на мужа, за своей наукой позабывшего о гражданском долге, но Лиза ее уже не слушала. Кое-что прояснилось – по крайней мере, стало понятно, с какой стати этот человек способен устроить разнос полицейскому приставу. Но Лизу по-прежнему интриговала оторванная пуговица, а главное – не давала покоя память о взгляде Бондаренко, проникающем на самое дно души и пробуждающем какие-то смутные, невнятные воспоминания, слишком нечеткие, чтобы из них сложилось что-то определенное.

Как уже было сказано, супруги Кудрявцевы обитали на вилле «Ксения», располагавшейся в самом центре Симеиза, у начала кипарисовой аллеи. Этот псевдоготический особняк со множеством балкончиков и башенкой, увенчанной острым шпилем, был самой представительной из всех вилл, которыми в начале века поселок застроили предприимчивые братья Мальцевы. Возможно, именно поэтому ее и выбрала Клавдия Петровна, за несколько лет вполне здесь обжившаяся.

Сама Лиза предпочла бы жить не в этой помпезной громаде, находившейся в чрезмерно людном месте, а в одном из тех романтических особнячков из ракушечника, что стояли ближе к подножию Кошки. Впрочем, комната, отведенная ей теткой в башенке «Ксении», была снабжена балконом, откуда открывался такой вид, который совершенно примирял Лизу с этим жилищем.